Художественное произведение как структура. Анализ структуры литературного произведения Структура анализа литературно художественного произведения
ЛЕКЦИЯ № 5
МОДУЛЬ-1 (а). Структура литературного произведения.
1.а.2. Элементы содержания: тема как литературоведческая категория. Методика анализа тематики .
1.а.3. Элементы содержания: проблема. Типы проблематики.
1.а.4. Элементы содержания: идея. Соотношение темы, проблемы, идеи в произведении .
1.а.5. Элементы содержания: пафос. Виды пафоса.
1.а.1. Содержание и форма как элементы структуры литературного произведения.
Произведение искусства есть явление не природное, а культурное. Это значит, что в его основе лежит духовное начало, которое, чтобы существовать и восприниматься, непременно должно обрести некоторое материальное воплощение, способ существования в системе материальных знаков. Следовательно, духовное начало в произведении – его содержание, материальное – форма.
Содержание можно определить как его сущность, духовное существо, а форму – как способ существования этого содержания. Или, содержание – «высказывание» писателя о мире, определенная эмоциональная и мыслительная реакция на те или иные явления действительности. Форма – та система средств и приемов, в которой эта реакция находит выражение, воплощение. И, совсем упростив, можно сказать, что содержание – это то, что сказал автор, а форма – то, как он это сделал.
Современная наука исходит из первичности содержания по отношению к форме. Применительно к художественному произведению это справедливо как для творческого процесса (писатель подыскивает соответствующую форму пусть еще для смутного, но уже существующего содержания, но не наоборот), так и для произведения как такового (особенности содержания определяют и объясняют нам специфику формы, но не наоборот).
Соотношение формы и содержания в произведении:
это соотношение не пространственное, а структурное. Форма – не скорлупа, которую можно снять, чтобы открыть ядро ореха – содержание. Если мы возьмем художественное произведение, то мы окажемся бессильны «указать пальцем»: вот форма, а вот содержание. Пространственно они слиты и неразличимы; эту слитность можно показать в любой точке произведения. Н-р, «Братья Карамазовы» Ф.М. Достоевского, эпизод, где Алеша на вопрос Ивана, что сделать с помещиком, затравившим ребенка псами, отвечает: «Расстрелять!» Что это – содержание или форма. Разумеется, и то, и другое. С 1-й стороны, это часть речевой, словесной формы; реплика Алеши занимает определенное место в композиционной форме произведения. С 2-й стороны, это «расстрелять» есть компонент характера героя, тематической основы произведения, существенный аспект идейно-эмоционального мира произведения – это моменты содержания;
это особая связанность формы и содержания (по Ю.Н. Тынянову): это отношения, непохожие на отношения «вина и стакана», т.е. отношения свободной сочетаемости и свободного разъединения. В художественном произведении содержание небезразлично к тому, в какой форме оно выражается. Это отношения взаимной связанности и подчиненности: если меняется элемент формы – меняется и содержание, и наоборот. Н-р, эксперимент с хореической переделкой первого четверостишия «Евгения Онегина» А.С. Пушкина. Смысл остается тот же, но изменился один из элементов содержания – эмоциональный тон, настрой отрывка. Из эпически-повествовательного он превратился в игриво-поверхностный .
1.а.2. Тематика произведения и ее анализ.
Под темой мы будем понимать (по Г.Н. Поспелову) объект художественного отражения, те жизненные характеры и ситуации, которые как бы переходят из реальной действительности в художественное произведение и образуют объективную сторону его содержания. Тематика выступает связующим звеном между первичной реальностью и реальностью художественной, она как бы принадлежит обеим мирам: реальному и художественному. Однако характеры и обстоятельства не копируются писателем «один к одному», а уже на этом этапе творчески преломляются: писатель выбирает из действительности наиболее, с его точки зрения, характерное, усиливает его и одновременно воплощает в единичном художественном персонаже. Так рождается литературный персонаж – вымышленная писателем личность со своим характером.
Центр тяжести содержательного анализа должен заключатся в следующем: нужно рассматривать не то, что автор отразил, а как осмыслил отраженное. Преувеличенное внимание к тематике сплошь приводит разговор о литературе в разговор об отраженной действительности. Если рассматривать «Евгения Онегина» лишь как иллюстрацию к жизни дворян 19 в., то вся литература превратится в учебник истории.
Если несколько упростить, то можно сказать, что тема произведения определяется ответом на вопрос: «О чем это произведение?» Но из того, что произведение, положим, о любви или о войне, мы получаем очень мало информации и его индивидуальной неповторимости: о любви пишут многие, нам же важно понять, чем это произведение отличается от других.
Методика анализа тематики.
в произведении следует разграничивать объект отражения (тему) и объект изображения (конкретную изображенную ситуацию). Нужно каждый момент четко отдавать себе отчет, что именно анализируется. Н-р, «Горе от ума» – типичная ошибка в определении темы «Конфликт Чацкого с фамусовским обществом». И тот, и другие выдуманы Грибоедовым от начала и до конца. А тему полностью выдумать нельзя, он «приходит» в произведение из действительности. След., правильным будет другое определение темы – «Конфликт между прогрессивным и крепостническим дворянством в России 10-20-х годов 19 века»;
необходимо различать темы конкретно-исторические и вечные. Первые – это характеры и обстоятельства, рожденные и обусловленные определенной ситуацией в стране; они не повторяются за пределами данного времени, более или менее локализованы. Н-р, тема «лишнего человека» в русской л-ре 19 в., тема пролетариата в романе «Мать» М. Горького, тема Вов. Вечные темы фиксируют повторяющиеся моменты в истории различных наций, они в разных модификациях повторяются в жизни разных поколений, в разные эпохи. Н-р, тема любви и дружбы, взаимоотношение поколений, тема человека труда и др. В анализе тематики важно определить, какой ее аспект – вечный или конкретно-исторический – доминирует в произведении.
1.а.3. Анализ проблематики.
Под проблемой художественного произведения понимают область осмысления, понимания писателем отраженной реальности. Это сфера, в которой проявляется авторская концепция мира и человека, где запечатлеваются размышления и переживания писателя, где тема рассматривается под определенным углом зрения. Здесь читателю как бы предлагается диалог, подвергается обсуждению та или иная система ценностей, ставятся вопросы, приводятся художественные аргументы «за и «против» той или иной жизненной мирооринтации». В проблематике заключено то, ради чего мы обращаемся к произведению – неповторимый авторский взгляд на мир. Она требует повышенной активности и от читателя: если тему он воспринимает как данность, то по поводу проблемы у него должны возникать и свои мнения. След., проблематика является субъективной стороной содержания.
Если число тем, которые представляет писателю действительность, поневоле ограничено, то нет и двух одинаковых писателей, произведения которых полностью бы совпадали по своей проблематике. Центральная проблема произведения часто оказывается его организующим началом, пронизывающим все элементы текста. Во многих случаях произведения многопроблемны, и эти проблемы далеко не всегда разрешаются в пределах произведения. Советуем начинать анализ содержания не с тематики и «образов», а именно с центральной проблемы, т.к.: этот подход сразу обращает внимание на самое важное в произведении, возбуждает и поддерживает стойкий интерес учащихся, сочетает принцип проблемности обучения с принципом научности.
Типы проблематики.
мифологическая: это объяснение, которое дает автор произведения возникновению тех или иных явлений. Н-р, Овидий «Метаморфозы» – легенда о происхождении цветка нарцисса. Характерна для ранних литератур и фольклора, а также для научно-фантастических произведений и литературы «фэнтези» (А. Клар «Космическая одиссея 2001», Дж. Толкиен «Властелин колец»);
национальная: рассматривает сущность национального характера, исторические судьбы народностей и становление государственной державности, переломные моменты в истории народа (поэмы о становлении государственности «Илиада», «Слово о полку Игореве», «Витязь в тигровой шкуре», а также «Хождение по мукам», «Василий Теркин», Тютчев «Умом Россию не понять…»);
социокультурная проблематика: а) внимание на устойчивых общественных отношениях, образе жизни части общества, а также на сложившихся в среде массового сознания мнениях, привычках, организации быта. Здесь важна статика жизни; б) осмысляются свойства и качества, характерные для очень большой группы людей, среда, а не отдельная личность. Писатели могут акцентировать в произведениях политический момент («История одного города» С.-Щедрина, ода «Вольность» Радищева), моральное состояние общества («Ревизор» Гоголя, «Волк и ягненок» Крылова), черты повеседневного быта и культуры («Мертвые души» Гоголя, романы Э. Золя);
романная: разделяется на авантюрную – основное внимание – на динамике внешних изменений в судьбе личности (авантюрные романы, начиная с «Одиссея» Гомера, А. Дюма и др.) и на идейно-нравственную: в центре внимания – глубинные основы человеческой личности, его жизненные позиции, философский и этический поиск (вся классическая литература);
философская: осмысление наиболее общих, универсальных закономерностей бытия природы и человека, рассматривает те или иные точки зрения на мир практически безразлично к их носителям, озабочена фактической и логической доказательностью своих итоговых выводов. Проблема личности – важнейшая для романного мышления – не ставиться здесь. Акцент на статике: констатация закономерностей.
1.а.4. Идейный мир.
Если тематика – это область отражения реальности, а проблематика – область постановки вопросов, то идейный мир – это область художественных решений, своего рода завершение художественного содержания. Это та сфера, где становится ясным авторское отношение к миру и к отдельным его проявлениям, авторская позиция; здесь определенная система ценностей утверждается или отрицается, отвергается автором.
Художественная идея – главная обобщающая мысль произведения или система таких мыслей. Иногда идея или одна из идей непосредственно формулируется автором в тексте произведения – н-р, в «Войне и мире» Л. Толстого: «Нет величия там, где нет простоты, добра и правды». Иногда автор как бы «передоверяет» право высказать идею одному из персонажей: так, выражая авторскую идею, Фауст у Гете говорит в конце произведения: «Лишь тот достоин жизни и свободы, кто каждый день за них идет на бой». Однако такое доверие возможно только тогда, когда герой является выразителем мыслей автора, они слиты воедино, почти автобиографичны. Это возможно тогда, когда высказыванию персонажа не противоречит весь образный строй произведения. В сомнительных случаях лучше провести дополнительный анализ. И, наконец, идея может быть не сформулирована в тексте, а разлита в нем. Тогда следует скрупулезно, аналитически проанализировать все произведение.
1.а.4.1. Соотношение темы, проблемы, идеи.
Наиболее распространенная практическая трудность, возникающая при анализе содержания, – это неразграничение понятий темы, проблемы, идеи. Чтобы преодолеть эту трудность, следует помнить, что художественная логика – это последовательность движения авторской мысли от темы через проблему к идее. На уровне тематики речь идет исключительно о предмете отражения. В ней еще нет проблемности и оценочности, тема – это констатация: «автор отразил такие-то персонажи в таких-то условиях». Уровень проблематики – это уровень постановки вопросов, обсуждения той или иной системы ценностей, это та сторона содержания, где читатель приглашается автором к активному разговору. Наконец, область идей – это область решений т выводов, идея всегда что-то отрицает или утверждает. Н-р, «Толстый и тонкий» А.П. Чехова тема – мелкое русское чиновничество конца 19 в.; проблема – добровольное холопство, господствующее в этой среде, вопрос о том, почему и ради чего человек идет на самоунижение, т.е. Социокультурная проблематика; идея – утверждение чести и внутреннего достоинства, неприятие и отрицание добровольного лакейства.
1.а.5. Пафос и его виды.
С идейным миром произведения близко связан пафос, который можно определить как ведущий эмоциональный тон произведения, его эмоциональный настрой. Синонимом термина пафос является выражение эмоционально-ценностная ориентация. Проанализировать пафос в произведении – значит, установит его типологическую разновидность, тип эмоционально-ценностной ориентации, отношения к миру и человеку в мире.
эпико-драматический: бытие осознается в его изначальной и безусловной конфликтности (драматизм), но сама конфликтность воспринимается как необходимая и справедливая сторона мира, ибо конфликты возникают и разрешаются, обеспечивая само существование человека. Он редко выступает в чистом виде в произведениях, кроме «Илиады» и «Одиссеи» Гомера, романа Рабле «Гаргантюа и Пантагрюэль», пьесы Шекспира «Буря», романа Л. Толстого «Война и мир», поэмы Твардовского «Василий Теркин»;
героический: объективная основа – борьба отдельных личностей или коллективов за осуществление и защиту возвышенных идеалов. Действия людей связаны с личным риском, сопряжены с возможностью утраты человеком существующих ценностей – вплоть до самой жизни. Условие проявления героики – свободная воля и инициатива человека: вынужденные действия не м.б. героичекими («Слово о полку Игореве», «Тарас Бульба» Гоголя, «Овод» Войнич, «Мать» Горького, рассказы Шолохова);
романтический: роднит с героикой стремление к возвышенному идеалу. Но если героика – сфера активного действия, то романтика – область эмоционального переживания и стремления, не переходящего в действие. Объективная сторона романтики – либо ситуация в личной или общественной жизни, когда реализация возвышенного идеала невозможна в принципе, либо неосуществима на данный исторический период. Естественный мир романтики – мечта, фантазия, греза, поэтому романтические произведения часто обращены либо к прошлому («Песня про купца Калашникова» Лермонтова, «Суламифь» Куприна), либо к экзотике (южные поэмы Пушкина, «Мцыри» Лермонтова), либо к чему-нибудь несуществующему («»Демон) Лермонтова, «Аэлита» А. Толстого;
трагический: это осознание непоправимой утраты важных жизненных ценностей – человеческой жизни, личного счастья, национальной, социальной, культурной свободы. Объективная сторона – неразрешимый характер конфликта: это либо ситуация, когда с его неразрешенностью нельзя мириться, либо невозможность его благополучного разрешения («Маленькие трагедии» Пушкина, «Гроза» Островского, «Я убит подо Ржевом…»Твардовского и др.);
сентименталистский: преобладание субъективного над объективным (в переводе – чувствительность). Даже если сентименталистская жалость направлена на явления окружающего мира, в центре ее всегда остается реагирующая на него личность – умиляющаяся, сострадающая. При этом сочувствие выступает здесь психологическим заменителем реальной помощи (творчество Радищева и Некрасова);
категория комического:
б) сатирический: направлен на те явления, которые препятствуют установлению идеала, а иногда и прямо опасны для его существования; это отрицающий пафос. Его жизненная основа – пессимизм («На смерть поэта» Лермонтова, «Путешествие из Петербурга в Москву» Радищева);
7) иронический: направлен не на предметы или явления действительности, а на их идейное или эмоциональное осмысление в той или иной философской, этической, художественной системе. Ирония не согласна стой или иной оценкой характера или ситуации, или жизни в целом («Кандид»Вольтера, «Обыкновенная история» Гончарова, «Вишневый сад»Чехова и др.).
ЛЕКЦИЯ № 6
МОДУЛЬ-1 (б). Структура литературного произведения: элементы формы.
1.б.2. Художественная речь.
1.б.3. Композиция литературного произведения.
1.б.4. Стихосложение.
1.б.5. Литературные роды, виды, жанры, жанровые разновидности.
1.б.6. Стиль литературного произведения.
1.б.1. Изображенный мир литературного произведения.
1.б.1.1. Суть понятия.
1.б.1.3. Понятие о психологизме. Формы (прямая, косвенная, суммарно-обозначающая) и приемы психологизма.
1.б.1.4. Понятие о хронотопе. Художественное время и художественное пространство, их свойства. Хронотопы конкретные и абстрактные.
1.б.1.1. Суть понятия.
Под изображенным миром в литературном произведении понимается та условно подобная миру реальному картина действительности, которую рисует писатель: люди, вещи, природа, поступки. В художественном произведении создается как бы картина мира реального. Эта модель в произведении каждого писателя своеобразна. Синонимы – художественный мир, модель мира реального.
1.б.1.2. Художественные детали: внешние (портрет, пейзаж, мир вещей) и внутренние, их функции.
Картина изображенного мира складывается их отдельных художественных деталей. Под художественной деталью мы будем понимать мельчайшую изобразительную и выразительную подробность: элемент пейзажа или портрета, отдельную вещь, поступок, психологическое движение. Будучи элементом художественного целого, деталь сама по себе является мельчайшим образом, микрообразом. В то же время деталь сама практически всегда составляет часть более крупного образа; его образуют детали, складываясь в «блоки»: так, привычка при ходьбе не размахивать руками, темные брови и усы при светлых волосах, глаза, которые не смеялись, – все эти микрообразы складываются в «блок» более крупного образа – портрета Печорина, который вливается в еще более крупный образ – образ человека.
Для удобства анализа художественные детали подразделяют на:
внешние: они дают нам внешнее, предметное бытие человека, его наружность и среду обитания (портрет, пейзаж, мир вещей);
внутренние, психологические детали рисуют нам внутренний мир человека, это отдельные душевные движения: мысли, чувства, желания, переживания и т.д.
По характеру художественного воздействия различаются детали-подробности, описывающие предмет или явление со всех сторон и действующие в массе, и детали-символы, являющиеся единичными и охватывающие сущность явления. Н-р, детали-подробности: «На бюро лежало… множество всякой всячины: куча исписанных мелко бумажек, накрытых мраморным позеленевшим прессом с яичком на верху; какая-то старинная книга в кожаном переплете с красным обрезом, лимон, весь всохший, ростом не более лесного ореха, отломленная ручка кресел, рюмка с какой-о жидкостью и тремя мухами, накрытая письмом, кусочек сургучика, кусочек где-то поднятой тряпки, два пера, запачканные чернилами, высохшие, как в чахотке, зубочистки, совершенно пожлтевшие». Деталь-символ передает общие впечатления от предмета или явления, с большой ясностью передает авторское отношение к изображаемому (н-р, халат Обломова).
ПОРТРЕТ – изображение в художественном произведении внешности человека, включая лицо, и телосложение, и одежду, и манеру поведения, и жестикуляцию, и мимику. Всякий портрет в той или иной степени характерологичен – это зн., что по внешним чертам мы хотя бы бегло можем судить о характере человека. При этом он м.б. снабжен авторским комментарием или действовать сам по себе (н-р, сравните комментарий к портрету Печорина и портрет Базарова».
ПЕЙЗАЖ – изображение в произведении живой и неживой природы. Функции:
обозначать место действия;
характеризующая (н-р, равнодушие Онегина к природе показывает крайнюю степень разочарованности этого героя; для Базарова природа не храм, а мастерская и т.д.);
психологическая (в «Слове о полку Игореве» радостный финал создается с помощью образа солнца).
аксессуарная (в древности) – указание на социальный статус или профессию (н-р, крестьянин – с сохой, царь – с троном и скипетром); не индивидуализировали человека;
способ характеристики (с эпохи Возрождения и особенно в реалистической литературе), н-р: «Янтарь на трубках Цареграда, Фарфор и бронза на столе, И, чувств изнеженных отрада, Духи в граненом хрустале…» – одно описание кабинета Онегина. В деревне мы видим совсем другой кабинет: здесь и портрет «лорда Байрона», статуэтка Наполеона, книги с пометками на полях;
психологическая (особенно у Чехова), н-р, повесть Чехова «Три года»: «Дома он увидел на стуле зонтик, оставленный Юлией Сергеевной, схватил его и жадно поцеловал. Зонтик был шелковый, уже не новый, перехваченный старою резинкою; ручка была из простой, белой кости, дешевая. Лаптев раскрыл его над собой, и ему показалось, что около него пахнет счастьем».
1.б.1.3. Понятие о психологизме. Способы передачи и приемы психологизма Формы (прямая, косвенная, суммарно-обозначающая) психологического изображения.
Интерес к душевной жизни человека, иначе говоря, психологизм (в самом широком понимании) в литературе присутствовал всегда . Психологическое (душевное) – один из уровней личности, и миновать его, исследуя личность, невозможно. Все, что связано со способами проявления, реализации личности, всегда имеет психологический аспект.
Что же в литературе называют психологизмом? Он может иметь по крайней мере 3 аспекта: психологию автора, героя или читателя. Искусство нельзя рассматривать как подраздел психологии. Поэтому «только та часть искусства, которая охватывает процесс образотворчества, м.б. предметом психологии». Нас будет интересовать не психология творчества и психология восприятия, а психология героя. Нам важна не технология процесса творчества и технология его восприятия (вытеснение бессознательного, прорывы его, влияние бессознательного на сознание, переход одного в другое), что и составляет психолого-медицинское понимание термина «психоанализ», а результат: нечто имеющее духовную ценность, сотворенное по законам красоты (А.Н. Андреев, с. 80–81). След-но, по А.Н. Андрееву, психологизм – исследование душевной жизни героев в ее глубинных противоречиях.
Существование терминов «психологический роман», «психологическая проза» заставляет еще более конкретизировать понятие психологизма в литературе. Эти понятия закрепились в литературоведении за произведениями классической литературы 19–20 вв. (Флобер, Достоевский, Толстой, Пруст и др.). Значит ли это, что психологизм появился только в 19 веке, а до этого психологизма в литературе не было?
Повторим: интерес к внутренней жизни человека существовал всегда. Однако психологизация литературы в 19 в. достигла невиданных масштабов, а главное – качество реалистической психологической прозы стало принципиально отличаться от всей предшествующей литературы. Как видим, интерес к внутренней жизни и психологизм – понятия далеко не тождественные.
Реализм как метод создал новую, совершенно необычную структуру персонажа. Дореалистическая эволюция структуры литературного героя вкратце была такова. В разные эпохи по-разному понимали соотношение искусства и действительности, располагали разными принципами эстетического моделирования личности. Дореалистические принципы моделирования личности так или иначе искажали, упрощали реальность. Поиск модели личности, в которой противоречиво сосуществовали бы противоположные качества, привел к появлению реализма.
Архаическая и фольклорная литература, народные комедии создали персонаж-маску. За маской была закреплена устойчивая литературная роль и функция. Маска являлась символом определенного свойства, и подобная структура персонажа не способствовала исследованию свойства как такового.
Для выполнения этой задачи потребовалась иная структура персонажа – тип. Классицизм откристаллизовал то, что можно назвать «социально-моральным типом» (Л.Я. Гинсбург). Лицемерие Тартюфа, скупость Гарпагона («Скупой» Мольера) – свойства моральные. «Мещанин во дворянстве» – тщеславен. Но в этой комедии социальный признак затмевает моральный, что и отражено в заглавии. Т.об., в комедии основной признак типизации – преобладающее социально-моральное свойство. И этот принцип – при доминировании одного из двух начал – плодотворно работал в литературе на протяжении веков. Даже у Гоголя (доминирует моральное), Бальзака (социальное), Диккенса мы находим социально-моральные типы.
Вывод: личность в дореалистических системах отражается не через характер (его еще нет в литературе), а через набор однонаправленных признаков или через один признак.
От типа дорога шла к характеру . Характер не отрицает тип, а строится на его основе. Характер начинается там, где одновременно совмещается несколько типов. След-но, характер представляет собой набор разнонаправленных признаков при ощутимом организующем начале одного из них. Иногда достаточно ложно определить, где кончается тип и начинается характер. В «Обломове», например, очень ощутим принцип социально-моральной типизации. Лень Обломова – это помещичья лень, обломовщина – социально-моральное понятие. Энергия Штольца – это качество немца-разночинца. Тургеневские персонажи – рефлектирующие дворяне-либералы, разночинцы – в гораздо большей степени характеры, чем типы. Характер – индивидуальное сочетание психологических признаков. Развитые многомерные характеры потребовали психологизма для своего воплощения.
Характеры классицизма хорошо знали противоречия душевной жизни. Противоречия между долгом и страстью определяли интенсивность внутренней жизни героев классицистских трагедий. Однако колебания между долгом и страстью не стали психологизмом в современном понимании. Страсть и долг разведены и взаимонепроницаемы: долг исследуется как долг, страсть – как страсть. Бинарность не стала единством противоположностей, а личность рассматривается формально-логически, а не диалектически. Без диалектики интерес к психологической жизни есть, а психологизма – нет.
Способы:
деталь, см. 1);
сюжет, отражающий поведение, поступки.
речь, передающая состояние персонажа;
повествование от первого и от третьего лица. От первого лица: создает большую иллюзию правдоподобия психологической картины, поскольку о себе человек рассказывает сам. Может иметь характер исповеди, что усиливает впечатление (трилогия Л.Н. Толстого). От третьего лица: позволяет автору без всяких ограничений вводить читателя во внутренний мир персонажа и показывать его наиболее подробно и глубоко. Для автора нет тайн в душе героя – он знает о нем все, может детально проследить внутренние процессы, объяснить причинно-следственные связи между впечатлениями, мыслями, переживаниями, н-р: «Наташа со своей чуткостью тоже мгновенно заметила состояние своего брата. Она заметила его, но ей самой так весело было в ту минуту, так далеко она была от горя, грусти, упреков, что она …. Нарочно обманула себя: «Нет, мне слишком весело теперь, чтобы портить свое веселье сочувствием чужому горю», почувствовала она и сказала себе: «Нет, я, верно, ошибаюсь, он должен быть так же весел, как и я»».
Психологический анализ и самоанализ – сложные психологические состояния раскладываются на составляющие и тем самым объясняются, становятся ясными для читателя. Психологический анализ применяется в повествовании от третьего лица, самоанализ – как от первого, так и от третьего лица. Н-р, психологический анализ состояния Пьера из «Войны и мира»: «…он понял, что эта женщина может принадлежать ему. «Но она глупа, я сам говорил, что она глупа, – думал он. – Что-то гадкое есть в том чувстве, которое она возбудила во мне, что-то запрещенное…» – думал он; и в то же время, как он рассуждал так, он заставал себя улыбающимся и сознавал, что другой ряд рассуждений всплывал из-за первых, что он в одно и то же время думал о ее ничтожности и мечтал о том, как она будет его женой…» А вот пример психологического самоанализа из «Героя нашего времени»: «Я часто спрашиваю себя, зачем я так упорно добиваюсь любви молоденькой девочки, которую обольстить я не хочу и на которой никогда не женюсь? К чему это женское кокетство? Вера любит меня больше, чем княжна Мери будет любить когда-нибудь; если б она мне казалась непобедимой красавицей, то, может быть, я завлекся бы трудностью предприятия… Но ничуть не бывало! Следовательно, это не та беспокойная потребность любви, которая мучит нас в первые годы молодости…Из чего же хлопочу? Из зависти к Грушницкому? Бедняжка! Он совсем этого не заслуживает… А ведь есть необъятное наслаждение в обладании молодой, едва распустившейся душой!.. Я чувствую в себе эту ненасытную жадность, поглощающую все, что встречается на пути; я смотрю на страдания и радости других только в отношении к себе, как на пищу, поддерживающую мои душевные силы. Сам я больше не способен безумствовать под влиянием страсти; честолюбие у меня подавлено обстоятельствами, но оно проявилось в другом виде, ибо честолюбие есть не что иное, как жажда власти, а первое мое удовольствие – подчинять моей воле все, что меня окружает».
внутренний монолог – непосредственная фиксация и воспроизведение мыслей героя, имитирующее реальные психологические закономерности внутренней речи. Автор как бы подслушивает мысли своего героя во всей их естественности, непреднамеренности и необработанности. Вот отрывок из внутреннего монолога Веры Павловны в «Что делать?»: «Хорошо ли я сделала, заставила его зайти?.. И в какое трудное положение поставила я его!.. Боже мой, что со мной, бедной, будет? Есть одно средство, говорит он, – нет, мой милый, нет никакого средства. Нет, есть средство; вот оно: окно. Когда будет уже слишком тяжело, брошусь из него. Какая я смешная: «когда будет слишком тяжело» – а теперь-то?...»;
внутренний монолог, доведенный до его своего логического предела, дает прием «поток сознания»: он создает иллюзию абсоютно хаотичного, неупорядоченного движения мыслей и переживаний («Должно быть, нег – это пятно; пятно – унэ тач – думал Ростов». – «Вот тебе и и не таш…»);
диалектика души (Чернышевский): «чувства и мысли развиваются из других, как чувство, непосредственно вытекающее из данного положения или впечатления, подчиняясь влиянию воспоминаний и силе сочетаний, представляемых воображением, переходит в другие чувства , снова возвращается к исходной мысли и опять странствует…»;
умолчание: в какой-то момент писатель вообще ничего не говорит о внутреннем мире героя, заставляя читателя самого производить психологический анализ, намекая на то, что внутренний мир героя, хотя прямо и не изображается, заслуживает внимания. Н-р, кульминацию из последнего разговора Раскольникова с Порфирием Петровичем в «Преступлении и наказании»: «Это не я убил», – прошептал было Раскольников, точно испуганные маленькие дети, когда их захватываю на месте преступления. «Нет, это вы-с, Родион Романович, вы-с, и некому больше-с», – строго и убежденно прошептал Порфирий. Оба они замолчали, и молчание длилось до странности долго, минут с десять. Раскольников облокотился на стол и молча ерошил пальцами волосы. Порфирий Петрович сидел смирно и ждал. Вдруг Раскольников презрительно посмотрел на Порфирия. «Опять вы за старое, Порфирий Петрович! Все за те же ваши приемы: как это вам не надоест, в самом деле?».
Существуют три формы психологического изображения (по И.В. Страхову):
прямая, или «изнутри» – путем художественного познания внутреннего мира действующих лиц, выражаемого при помощи внутренней речи, образов памяти и воображения;
косвенная, или «извне» – с помощью психологической интерпретации писателем выразительных особенностей речи, речевого поведения, мимического и других средств внешнего проявления психики, н-р:
Обе он горсти наполнивши пеплом, главу им осыпал:
Лик молодой почернел, почернела одежда, и сам он
Телом великим пространство покрывши великое, в прахе
Был распростерт, и волосы рвал, и бился о землю;
суммарно-обозначающая – с помощью называния, предельно краткого обозначения тех процессов, которые протекают во внутреннем мире, н-р: «Мне грустно».
В заключение отметим, что на творчестве Толстого развитие психорлогизма не закончилось (как, впрочем, не с него оно и началось). Изменения в мировоззрении непосредственно сказываются на типе психологизма. Интеллектуальный психологизм Пруста, Джойса, попытки абсурдировать мир и растворить в нем человека значительно видоизменили психологизм. Психический процесс как таковой начинает привлекать художников ХХ века. Духовные же искания отходят на второй, если не на третий план.
Поражает то, что только к середине ХХ века гуманистическая философская психология смогла рационально объяснить то, что толстой понял уже в середине 19 века. Потрясающие открытия Толстого удивительно современны. ХХ век лишь обострил и довел до крайности такие открытия Толстого, как феномен подтекста, иррациональный внутренний монолог. Однако диалектическая целостность человека была при этом утрачена.
Литературное произведение - явление, многоаспектное и целостностное. Целостность художественного произведения – это отнюдь не внутренняя однородность (=гомогенностиь–когда любой произвольно взятый фрагмент этого «тела» по своей структуре абсолютно идентичен любому другому и всему телу в целом). Ц елостность литературного произведения не является и простой суммой входящих в него элементов. Ближайшей аналогией целостности литературного произведения является целостность биологического организма, или органическая целостность (части такого целого могут существовать только в совокупности с другими частями ). Литературное произведение – это духовный организм и продукт творчества. Аспекты литературного произведения описываются в науке в системе соотносимых понятий (содержание и форма, сюжет и повествование, автор, герой и читатель, композиция, мотив и т.д). Как речевая вещь литературное произведение структурировано, то есть в нем можно выделить части: в эпическом произведении можно выделить песни (если речь идет об эпической поэме) или главы (если речь идет о романе), в драматическом произведении это акты, действия и мизансцены, в лирическом – строфы и строки (стихи).Текст – это связный знаковый комплекс (в качестве знаков - слова естественного языка). Слово «текст» первоначально обозначало ткань, образованную сплетением волокон. Важное свойство текста – его зафиксированность и внутренняя связность. Литературное произведение – текст, тк основополагающие признаки текстуальности – внутренняя связность и фиксированность сказанного – обязательное условие существования литературного произведения. Н о поставить знак равенства между понятиями «текст» и «литературное произведение» нельзя =понятие литературного произведения несводимо к понятию текста . Разницу между произведением и текстом можно обнаружить: Литературное произведение обладает целостностью. Литературное произведение завершено и в этом смысле принципиально не может быть продолжено (технически (текстуально) продолжить роман можно, но это будет уже другое произведение. Текст может быть полным или неполным. Так, например, обстоит дело со многими дошедшими до нас текстами произведениями античной литературы, или текст остается недописанным автором. В этих случаях мы говорим о фрагментарности текста литературного произведения. Даже фрагментарный текст может быть произведениям литературы, то есть обладать неизбыточной полнотой смысла. Текст литературного произведения существует независимо от нашего сознания как объективная речевая вещь и в этом смысле совершенно не нуждается в нашем существовании.
14 Структура литературного произведения. Внутренний мир литературного произведения. Рассказанное событие.
Во время чтения текста (набор связных слов и звуков) литературного произведения мы не видим слов (текста), а видим людей и их поступки, с этой точки зрения текст становится особого рода реальностью. Эту реальность в науке именуют по-разному: поэтическая реальность, внутренний мир литературного произведения, мир героев и т.д. Внутренний мир литературного произведения возникает именно в момент встречи нашего сознания с сознанием автора, которое запечатлено в тексте произведения и не существует нигде за пределами этой встречи. То есть он образован творческим взаимодействием сознания автора и читателя. Эта реальность не является копией какой бы то ни было иной реальности. Напр: роман Достоевского «Преступление и наказание» насыщен реалиями русской жизни 60-х годов, в нем не происходит ничего такого, что не могло бы произойти на этом культурно-историческом срезе времени. И в то же время можно отметить такие особенности устроенности этого мира, каких нельзя обнаружить в той реальности, с которой он соотнесен. Так все без исключения события, происходящие в романе Достоевского, так или иначе соотнесены с судьбой его главного героя Раскольникова. Таким образом, мир романа оказывается как бы стянут к герою как его естественному центру. По выражению М.М. Бахтина, «мир литературного произведения (любого литературного произведения) всегда «оплотнен вокруг героя» . В действительности никакой человек, даже самый заметный, не может стать ее центром по той простой причине, что эта действительность в принципе не может иметь никакого центра.)
Художественная реальность – это условная упорядоченная реальность, живущая по своим особым автономным законам и обладающая своей особой, внутренней мерой достоверности. Поэтому художественные миры непроницаемы друг для друга и не могут служить мерой друг для друга. То, что достоверно для одного мира, оказывается недостоверным для другого художественного мира (например, для герои художественного мира Тургеневане могут вести себя так, как ведут герои Достоевского). События, происходящие в мире литературного произведения, вступают между собой в отношения, которые свойственны только этому миру. Так обстоит дело с причинно-следственными связями. Например, роман Толстого «Война и мир». Его герой Кутузов, так же, как его исторический прототип, фельдмаршал князь Михаил Илларионович Голенищев-Кутузов, умирает вскоре после того, как русские войска очистили от французов территорию Российской империи. Историческая правда здесь как будто бы соблюдена. точки зрения естественнонаучной картины мира смерть Кутузова и окончание войны 1812 года не связаны никак: он мог умереть раньше, мог умереть позже. Однако в художественном мире романа Толстого эти события оказываются связанными как причина и следствие: «Представителю русского народа, после того как враг был уничтожен, Россия освобождена и поставлена на высшую степень своей славы, русскому человеку как русскому, делать больше было нечего. Представителю народной войны ничего не оставалось, кроме смерти. И он умер». Любой биограф Кутузова мог бы уличить Толстого в массе неточностей (что в свое время и делалось). Но Толстой писал не биографию Кутузова и не историю войны 1812 года, а роман, и Кутузов в нем такой же персонаж, как, скажем, Андрей Болконский или Пьер Безухов. И живет он по тем же законам художественного вымысла, по которым живут другие персонажи, и быть он может только таким, каким его изобразил Толстой. Художественная реальность это реальность, обладающая событийной полнотой: в ней нет места случайности. Событие, которым является художественное произведение, есть событие особого рода. Это не жизненно-практическое событие, а эстетическое событие. Текст литературного произведения и мир литературного произведения - это два разных аспекта существования литературного произведения как целого. Те отношения, которые и образуют собой мир литературного произведения, выражены текстом литературного произведения. Пример: в тексте «Классического балета», противостояние «грубого» слова и условных поэтических формул, позволяет нам понять устройство поэтического мира этого стихотворения и характер совершающегося в нем события, гармонизации исходного противоречия, несовместимости мира поэзии и мира прозы, искусства и жизни. Рассказанное событие - то, о котором рассказывается в произведении. Участниками этого события являются изображенные в нем люди (герой и персонажи второго плана).
15 Структура литературного произведения. Литературное произведение как событие рассказывания. Понятие автора.
Литературное произведение есть событие самого рассказывания (=процесс рассказывания). Герой литературного произведения не является участником этого события, события рассказывания. Он является участником рассказанного события. То, что с нашей точки зрения является рассказом, для него есть самая что ни на есть серьезная реальность, в которой он ставит и решает жизненные задачи, борется с врагами, влюбляется и разочаровывается, осмысляет свои собственные поступки и т.д. Участниками события рассказывания являются: те, кто рассказывает=субъект рассказывания . В зависимости от статуса этот субъект может быть обозначен такими терминами как: повествователь, рассказчик, вторичный автор=образ автора. И его адресат=читатель =к кому обращена речь субъекта рассказывания. Читатель может быть текстуально выражен=образ читателя. Например, в «Евгении Онегине»: «Друзья «Людмилы и Руслана» / С героем моего романа \ Без предисловий, в тот же час \Позвольте познакомить вас». И может только подразумеваться. Между субъектом повествования и автором этого художественного произведения, образом читателя и исторически-реальными лицами, для которых создаётся литературное произведение - разница такая же, как между реальным прототипом литературного героя (если он имеется) и самим литературным героем. Отдельно следует рассмотреть случаи, когда повествующее лицо как бы присутствует в мире героев , то есть в изображенном событии. Например, роман «Евгений Онегин». Там, субъект повествования представляет себя нам то как автор воображаемого мира героев: «С героем моего романа …», то другом Онегина, который в качестве друга не может быть героем романа: «Онегин, добрый мой приятель, и т.д.», «Условий света свергнув бремя \ как он устав от суеты \ Я подружился с ним в то время \ Мне нравились его черты…». Но формально пребывая внутри художественного мира романа, это лицо не является участником изображенных в нем событий. Другой случай - широко распространенный в литературе тип повествования от первого лица .
Напр: «Капитанская дочка». Гринев рассказывает о событиях, активным участником которых (героем) он сам и является. Но между Гриневым-повествователем и Гриневым-героем, как и в случае с «Онегиным» устанавливается граница, но другая – временная, рассказчик смотрит на самого себя со стороны=они не равны друг другу, перед нами в сущности два разных лица , разделенных временем и жизненным опытом. Художественный мир литературного произведения предстает - две нераздельные, но и неслиянные реальности = как рассказ о событии и одновременно событие рассказывания . Фактором, объединяющим эти события, является автор-творец, или первичный автор. Первичный автор – это субъект эстетической деятельности, это творческая воля , = то/те, кто создаёт худож-ое произв-ие существование этой воли удостоверяет единство творческой установки, обнаруживаемой в тексте литературного произведения. За этим единством чаще всего стоит реальная человеческая личность, но может и не стоять, например, автор как единая творческая установка, присутствует в фольклорных произведениях, но у фольклорного произведения нет индивидуального автора-человека – оно плод коллективного творчества многих людей при сохранении единой творческой установки , а может стоять несколько реальных людей. Пример соавторство, когда за единой творческой волей создавшей романы «Двенадцать стульев» и «Золотой теленок» стоят два разных человека - Ильф и Петров. Материал жизни автора-творца (события, взгляды, мнения, переживания и т.д.) могут войти в мир художественного произведения тогда мы с автобиографическим героем (Константин Левин, например, в «Анне Карениной») или автобиографической прозой в целом, например автобиографические трилогии Толстого или М. Горького. Иногда все произведение в целом может представлять собой такой материал, например, переживание этого человека,напр. в лирике, и тогда мы имеем дело с лирическим героем. «Исторически достоверный» автор пребывает вне мира литературного произведения , первичный автор, по выражению М.М. Бахтина он находится на касательной по отношению к изображенному им миру. Вторичный автор (образ автора) пребывает вне мира героев и не является героем (герой – это тот, кто совершает поступки, а вторичный автор рассказывает о них), не участвует в рассказанном событии , является участником=организатором события рассказывания . Он находится на границе, разделяющей и одновременно соединяющей два аспекта художественного мира литературного произведения: рассказанное событие и событие рассказа.
Строение произведения словесного искусства, его внутренняя и внешняя организация, способ связи составляющих его элементов. Наличие определённой структуры обеспечивает целостность произведения, его способность воплощать и передавать… …
СТРУКТУРА - литературного произведения (лат. structura строение, расположение), особая организация, взаимоотношение элементов литературного текста, при котором изменение одного из них влечет за собой изменение остальных. Понимание художественного… … Литературный энциклопедический словарь
Смысловая структура, или смысл, текста - – многоуровневая иерархическая организация содержательной стороны текста (представленная в его поверхностной структуре посредством взаимосвязи текстовых единиц, типовых текстовых структур, архитектоники, композиции и др.), компонентами которой… …
Лингвостилистический анализ художественного текста - – подробный и тщательный анализ роли и функций языковых средств разных уровней в организации и выражении идейно тематического содержания произведения. Начало формирования теоретических основ Л. а. х. т. было заложено в работе известного русского… … Стилистический энциклопедический словарь русского языка
_5. Структура словарной статьи словаря (микроструктура) - В.В. Дубичинский следующим образом формулирует особенность микроструктуры словаря, которая, по его мнению, представляет собой «построение словарной статьи как особой разноплановой системы внутри всего словаря как сложной самостоятельной системы»… … Экспериментальный синтаксический словарь
Смысловое развертывание художественного текста - – поэтапное отражение в сознании коммуникантов многообразных знаний о мире, выраженных в словесно образной форме с позиций определенного эстетического идеала. Следует дифференцировать объективное содержание худож. текста (как продукт эстетической … Стилистический энциклопедический словарь русского языка
Композиция (от лат. compositio ≈ составление, сочинение), ═ 1) построение художественного произведения, обусловленное его содержанием, характером и назначением и во многом определяющее его восприятие. К. ≈ важнейший организующий компонент… … Большая советская энциклопедия
I Композиция (от лат. compositio составление, сочинение) 1) построение художественного произведения, обусловленное его содержанием, характером и назначением и во многом определяющее его восприятие. К. важнейший организующий компонент… … Большая советская энциклопедия
- (от латинского «componere» складывать, строить) термин, употребляемый в искусствоведении. В музыке К. называется создание музыкального произведения, отсюда: композитор автор музыкальных произведений. В литературоведение понятие К. перешло из… … Литературная энциклопедия
Композиция - – (от лат. compositio – составление, сочинение). 1). Определенное построение художественного произведения, которое обусловлено его содержанием, характером и назначением и во многом определяет восприятие. Композиция есть важнейший организующий… … Энциклопедический словарь СМИ
Книги
- Анализ поэтического текста: структура стиха , Юрий Лотман. Книга известного ученого-литературоведа Ю. М. Лотмана посвящена принципам анализа поэтического текста. Литературное произведение выполняет свою общественную функцию только потому, что…
- Текст и его структура. Учебное пособие , Кухаренко Валерия Андреевна. Учебное пособие`Текст и его структура`посвящено описанию факторов, обеспечивающих специфику текста художественного произведения, определяющих своеобразие его организации, а также элементов…
Прочитав эту статью, вы узнаете, что такое трехактная структура литературного произведения , научитесь быстро и грамотно составлять план рассказа или романа, а также сможете буквально за час придумать сногсшибательный сюжет. Заинтересовались? Тогда милости прошу к нашему шалашу.
Трехактная структура произведения по А. Митте.
Итак, что же это за зверь такой, ? Термин этот широко известен, но впервые о нем я узнал из замечательной книги А. Митты «Кино между адом и раем» . В ней автор приводит интересное наблюдение: сюжеты подавляющего большинства мировых шедевров (кино, литературы и драматургии) строятся по одним и тем же принципам, которые в упрощенном виде образуют ту самую трехактную структуру. В общем-то, в том нет ничего удивительного, хотя вы можете и возразить, мол, каждая книга индивидуальна! Не спорю, однако, хорошо известно, что в каждой истории есть завязка, развитие и развязка? И это как раз — та самая трехактная структура. Индивидуальность и оригинальность будут в способе подачи, художественном наполнении, а вот структура во многих случаях останется той же.
Теперь к сути. В своей книге А. Митта справедливо полагает, что любую драму (не пугайтесь термина, приведенный механизм действует на все сюжетные, основанные на конфликте истории) можно построить в три акта. У каждого акта – свои цели и задачи, зная и выполняя которые, вы без труда за пару часов придумаете отличную историю. В западной традиции каждому акту даже придумали соответствующее название, получилась линейка «Тезис — антитезис — синтез». Вот сама структура:
1 АКТ. ТЕЗИС.
Главными задачами первого акта являются обозначение действующих сил, обрисовка персонажей и места действия, а также зарождение конфликта. Помните, в одноименной статье, я уже писал о том, что автор должен обозначить не позднее первой трети истории? Это требование возникло именно в рамках трехактной структуры и значит, что конфликт должен появиться в первом акте. Если окунуться в шахматную терминологию, то первый акт – это дебют партии. Мы обозначаем стороны: здесь главный герой, там – . Стороны начинают предпринимать действия, их интересы сталкиваются, в результате возникает конфликт. Более от первого акта ничего не требуется.
Однако в конце первого трети должен произойти резкий поворот, который усложнит ситуацию или направит движение сюжета в неожиданное для читателя русло. Переходный момент очень важен. Именно он дает старт развитию основных событий, и именно он во многом определит дальнейший интерес публики к происходящему.
Задача первого акта : обозначение сторон, зарождение конфликта.
2 АКТ. Антитезис.
После резкого поворота, завершившего первый акт, ситуация усложняется. Противоборствующие стороны переходят к активным действиям: они создают друг другу препятствия и преодолевают их. Не забывайте, что с каждым разом препятствия усложняются. Сначала героя запугивают, потом избивают, а уже после пытаются убить – не наоборот. Во втором акте происходит развитие конфликта . Для меня это самая интересная, но вместе с тем и самая сложная часть. У большинства авторов сюжет провисает именно в середине, в процессе развития конфликта. Вопросу грамотного развития и построения конфликта посвящена статья , настоятельно рекомендую к ознакомлению.
В конце второго акта после цепочки усложнений наступает очередной поворот, который ставит стороны конфликта на грань катастрофы. Важно! Этот поворот – момент максимального усложнения ситуации. События ставят герою ультиматум – либо он победит, либо его настигнет . Этот момент в истории часто совпадает с кульминацией, хоть и не всегда.
Задача второго акта : развитие конфликта, доведение его до катастрофы.
3 АКТ. Синтез.
Развязка, или на шахматном сленге — эндшпиль. Герою грозит катастрофа; он делает свой ход, и в результате либо побеждает, либо терпит крах. В любом случае конфликт хоть временно, но разрешается, а вот итог целиком и полностью зависит от героя – смог он переломить себя и обстоятельства или нет.
Задача третьего акта : разрешение конфликта.
Вот и вся структура. Как видите, в ней нет ничего сверхестественного, но результаты ее использования поистине восхищают! Лично я активно использую эту структуру при составлении плана и уже заранее концентрирую свои творческие усилия на поворотных сценах. Ведь чем более яркими и неожиданными получаются переходы от акта к акту, тем интереснее сюжет – и читатель попросту не успевает заскучать. Спланированный по трехактной структуре текст уже не похож на вату или растянутую жвачку, автор точно знает, к чему ведет повествование, но как только об этом начинает догадываться читатель, происходит резкий поворот. Но интересное еще и то, что трехактка может выступать в качестве универсальной структуры, создавать внутри себя вложенные конструкции: то есть в рамках первого акта может существовать структура из трех микроактов, раскрывающая какой-либо локальный конфликт. Это особенно удобно при работе с большими эпическими полотнами. Более того, воображаемые три акта вполне можно использовать при работе с отдельными сценами.
Вы можете спросить, а какое событие является поворотом? В принципе, любое, но оно должно быть неожиданным (не вытекать из логики предыдущего повествования) и должно развивать, обострять конфликт. Вернемся к примеру истории со змеей, который я придумал в статье про . Попробуем разложить сюжет на три акта и выделить поворотные события.
Пример работы с трехактной структурой.
1 АКТ.
Две семейные пары с детьми отправляются в загородный поход на природу. Обрисовываются персонажи, обе семьи представляются нам как давние хорошие знакомые, помогающие друг другу всегда и во всем. Но на привале маленькую девочку кусает змея. Отец второго семейства пытается отогнать рептилию, но та кусает и его. Достаточно быстро удается определить, что яд змеи – смертелен, а добраться до города туристы просто не успеют.
Поворотный пункт : у укушенного мужчины при себе оказывается ампула с противоядием. Однако он не горит желанием отдавать ее пострадавшей девочке.
2 АКТ.
Родители девочки пытаются уговорить мужчину отдать противоядие. Тот отмалчивается, но за него вступается жена – она бросается в крик, прижимает к себе малолетнего сынишку. Женщина заявляет, что они не отдадут противоядие. Тут не выдерживает мать девочки – она уже готова броситься на оппонентку, но муж оттаскивает ее, все еще надеясь решить проблему миром. Он предлагает разделить противоядие пополам, но этот вариант отметается – в таком случае оно не поможет никому. Вновь поднимаются крики и споры, и тогда отец девочки предлагает своему другу самому принять решение, не слушая женщин (он надеется на его воспитание, приверженность нормам морали и на их крепкую многолетнюю дружбу). Подумав, укушенный мужчина заявляет, что не отдаст противоядие, и это ввергает его товарища в ярость. Обе семьи готовы уничтожить друг друга. Укушенный мужчина открывает ампулу и подносит ее ко рту.
Поворотный пункт : в этот самый момент сын выхватывает из рук отца ампулу и отдает ее другой семье.
3 АКТ.
Укушенный мужчина в отчаянии бросается на своего друга, противоядие падает куда-то в траву, мужчины катаются по траве, пытаясь убить друг друга голыми руками. Неожиданно откуда-то появляются двое грибников – они выходят из леса на шум драки и крики. Им совместно с женщинами и мальчиком удается разнять дерущихся. В пылу борьбы ампула разбита, но грибники говорят, что их деревня совсем недалеко – в часе ходьбы отсюда, и у них в здравпункте есть нужное противоядие – эти змеи регулярно кусают здесь кого-то из городских. Грибники доводят туристов до деревни, где те благополучно принимают противоядие.
Вот каким образом, используя трехактную систему, можно буквально за полчаса сочинить приличный сюжет. Естественно, дальше нужно продумать детали, расписать характеры, но это уже отдельная история и тема для другой статьи.
А пока, надеюсь, вы разобрались, что же такое трехактная структура произведения , на конкретном примере увидели, как она используется при составлении плана. Осталось только опробовать ее в собственной практике! В чем и желаю вам успеха. Подписывайтесь на обновления блога «Литературная мастерская». До новых встреч!
Любое построение всегда предполагает наличие частей, которые следует расположить определённым образом. Не случайно в литературоведении наравне с термином «композиция» часто употребляют термин «архитектоника», а работу писателя сравнивают с работой архитектора. В.Г. Белинский писал о «Герое нашего времени», что Лермонтов «является здесь опытным, гениальным архитектором, который умеет так согласить между собою части издания, что ни одна подробность в украшениях не кажется лишнею, но кажется необходимою и даже важною с самыми существенными частями здания...»1 Термины «конструкция», «конструирование», «прочность» часто употребляют, когда речь заходит о практических приёмах литературной работы.
Материалы массовой информации, как правило, невелики по объёму. Вся публикация обычно находится перед нашими глазами, и целостность текста должна быть очевидной. «Величина конструкции должна определять законы конструкции.., – писал, исследуя малые литературные жанры, Ю. Тынянов. – Расчёт на большую форму не тот, что на малую, каждая деталь, каждый поэтический приём в зависимости от величины конструкции имеет разную функцию, обладает разной силой, на него ложится разная нагрузка».2 Работа над малым жанром отнюдь не проще, чем над многостраничным произведением. Не случайны советы мастеров слова молодым авторам – начинать с небольших рассказов.
Специфика литературной формы материалов массовой информации выдвигает перед редактором серию специальных проблем при работе над композицией и делает более жёсткими требования, предъявляемые к построению этих материалов. «Вещь нужно конструировать прочно, – писал М. Кольцов, – чтобы, прочитав её, читатель разглядел бы вблизи и увидел, где начало, где конец, как именно этот абзац, который вовсе здесь как будто не нужен, перекликается с другим абзацем в конце. Особенно на той короткой площадке, которая даётся обыкновенно для очерка в газете и в журнале. Нужно рассчитать свои силы и сделать какую-то конструкцию, которая держалась бы, и прочно держалась».3
Границы частей авторского материала должны быть точно определены, а структура – выверена. Деление текста на части – процесс далеко не механический. В книге о своей работе, написанной редактором Кл. Рождественской, рассказан такой случай. В редакцию поступила повесть без разбивки на главы. Читать её было трудно. Трудно было следить за мыслью автора, вех на этом пути для читателя поставлено не было. Автору предложили разделить повесть на главы. Он сделал это чисто механически – рассёк текст на куски по 10–12 страниц. И вот весёлая картинка завершила главу с трагическим эпизодом. Сцены разной тематической направленности были втиснуты в случайные клетки-главы. Читать повесть стало ещё труднее.4
Стремление количественно уравнять части всегда приносит только вред, причём подобные случаи не так уж редки в нашей практике. На газетной полосе сплошной текст выглядит скучным, поэтому часто его на последней стадии подготовки номера искусственно разрывают. Ущерб, который этим наносится, тем более ощутим, что необходимость выделить части текста более крупные, чем абзац, возникает обычно тогда, когда материал не только значителен по объёму, но и сложен по содержанию. К выделению единиц структуры можно подойти на основании различных принципов (содержательного, логического, ориентированного на психологию читателя, учитывающего способы внешнего оформления структурных единиц). Каждый из этих принципов для редактора существен.
В условиях газетной полосы в качестве структурных единиц выступают материалы, объединённые названиями рубрик, шапками, общими заголовками, части публикаций, снабжённые подзаголовками, части текста, набранные другим шрифтом, выделенные линейками или другими средствами оформления. Роль зрительных сигналов в небольшом по объёму материале особенно ответственна: они привлекают внимание, облегчают ориентировку в тексте, выявляют приёмы его организации, подчёркивают целостность конструкции.
Точное расположение частей помогает повысить информативность материалов, увеличить их познавательную ценность, эмоциональное воздействие, исключает искусственные связки, упрощает работу над переходами.
Укажем типичные недостатки композиции журналистского материала, с которыми редактору приходится сталкиваться особенно часто:
Отход от темы;
Неудачно выбранный принцип расположения частей;
Неоправданное нарушение последовательности изложения;
Несоразмерность частей;
Неудачные композиционные приемы;
Непрочность связей между частями;
Нечёткость композиционных рамок (неудачный заголовок, начало, концовка).
Оценка приёмов композиции
Многообразие приёмов композиции практически безгранично. Однако мы вправе говорить о двух возможных подходах к выбору этих приёмов – логическом и образном.
Так, работая над информационной заметкой, редактор должен отдавать себе отчёт в том, что арсенал средств эмоционального воздействия, к которому он вправе прибегнуть, ограничен. Его задача – направить мысль читателя по верному пути, прежде всего средствами логики помочь ему воспринять новость, сообщаемую в заметке, точно, адекватно извлечь содержащуюся в тексте информацию. Практикой закреплены схемы построения коротких информационных заметок, фиксирующие смысловые отношения между их частями и последовательность этих частей. Приведём несколько наиболее часто встречающихся схем.
Событие уже свершившееся, завершённое. Рассказ о как происходило событие. Указания на подробности. Значение события (практический смысл, перспективы).
Событие, уже свершившееся, завершённое. Характеристика этого события (описание явления, служащего предметом заметки). Значение события (практический смысл, перспективы).
Событие, происходящее в определённый момент. Конкретизация фактов, описание деталей. Значение события, перспективы, перечисление конкретных мер, принимаемых в данный момент.
Следование этим композиционным схемам способствует передаче информации в её наиболее «чистом» виде. Отход от них вносит в текст дополнительные смысловые акценты, которые должны быть мотивированы. Их необходимо учитывать при литературной обработке текста.
Редактору следует не только знать стереотипы, но и уметь применить их. Уже один из первых исследователей языка наших газет Г.О. Винокур предупреждал об опасности, обусловленной механическим характером газетной речи, о примитивности логического мышления.
Автор информационной публикации, как правило, прямо не проявляет себя. Напротив, приёмы, которыми он пользуется, подчёркнуто нейтральны. Факты должны говорить за себя сами. Проявление авторской позиции, личного к ним отношения влечёт усложнение композиции.
В публицистике эффект выразительности достигается трансформацией линейной последовательности – реальной или логической. «...Твардовский долго сокрушался, – пишет в своих воспоминаниях В. Лакшин, – что Сац [сотрудник редакции «Нового мира». – К.Н.] испортил, редактируя, вещь Горбатова («Годы и войны»). Зачем он выпрямил в хронологической последовательности? Мне плакать хочется, какая вещь испорчена. Ведь Горбатов интуитивно сделал художественно. Сначала круто взял – тюрьма, лагерь, а потом на покосе, где есть место подумать, припомнил детство, гражданскую войну...»1 В произведениях аналитических и художественно-публицистических жанров мы обнаруживаем часто сложнейшие переплетения логических и образных приёмов построения.
Одна из последних журналистских работ писателя В. Липатова - очерк «Три письма» - была опубликована в газете под рубрикой «Мир современника». Заголовок предельно прост, он точно соответствует содержанию и структуре очерка. Это действительно три письма, написанные ландшафтным инженером Геннадием Самсоновым разным людям по различным поводам. В конце публикации – приписка: «Письма Г.Н. Самсонова значительно сократил и немного подредактировал Виль Липатов». Так в текст включена подпись автора очерка. Вместе с короткой вводкой «от редакции» эта концовка образует композиционную рамку, подчёркивающую достоверность писем. Правда, Липатов не упоминает о том, что он не только подсократил, но ещё и расположил письма Геннадия Самсонова в определенном, заметим, отнюдь не хронологическом, порядке. Первое письмо говорит о жизни героя за довольно долгий период – от окончания школы до последнего времени, второе – рассказ о его профессии, третье – о заботах сегодняшнего дня. Конструктивная автономность частей (каждая из них – законченное письмо) помогает создать впечатление более широкого охвата действительности, нежели последовательный, связный рассказ. Три письма – три части очерка, границы которых обозначены в тексте подзаголовками, традиционными для формы письма обращениями к адресатам, и подписью, которой принято заканчивать письма. Этот приём проясняет для читателя внешнюю форму текста. Сравним подзаголовки-обращения разных частей очерка: «Валерий, дружище, привет!», «Добрый день, Кирилл Иванович!», «Николай!» и подписи: «Геннадий», «Ваш Геннадий Самсонов», «Твой Геннадий». Читатель ощущает и разницу в возрасте тех, к кому обращается герой очерка, и разную степень доверительности в его отношениях с ними. Избранная автором композиционная форма позволила достичь естественности и простоты изложения и одновременно показать, как проявляется характер героя в общении с другими людьми.
Как и в современной художественной литературе, в публицистике стремление к оригинальности ощущается сейчас всё более отчётливо. Это и апелляция к ассоциативному мышлению читателя, и уверенность в том, что он сумеет извлечь из текста всё, что в нём заложено, и обращение к читателю внимательному и просвещённому. Это различные переносы во времени, введение дополнительных планов повествования, включение авторских монологов и отступлений, открытые концовки и другие приёмы, рассчитанные на сотворчество с читателем.
Достаточно часто авторские просчёты в построении материала объясняются тем, что приёмы композиции не связаны с его содержанием или связь эта проявлена недостаточно последовательно. Именно поэтому, представляется, не удалось реализовать свой замысел автору газетного очерка «Наследник деда Нефёда». Очерк имеет подзаголовок: «Страницы из биографии мастера Лякуба». Основному тексту предшествует врез: «Учитель – это ученик. Пожалуй, можно так перефразировать поговорку: скажи мне, кто твои ученики, и я скажу, кто ты. Арифметика немудрёная. Из 23 лет – каждые два года по тридцать учеников. Триста с лишним рабочих. Маленький завод или большой цех. Триста страниц в биографии мастера». Замысел интересен. Конструкция материала, казалось бы, определена: «каждая страница – это ученик». Действительно, подзаголовки гласят: «Страница 1-я. 1942 год», «Страница 31-я. 1943 год», «Страница 98-я и 99-я. 1949 год», «Страница 236-я. 1961 год» и так далее. Мы знаем, что каждые два года мастер выпускал по 30 учеников, но уже первый подзаголовок наводит на размышления: почему в 1943 году, т. е. через год после того, как мастер начал работать, стала возможной 31-я страница его биографии, ведь первых 30 учеников он выпустил, если верить тому, что было написано во врезе, только в 1944 году. Несложные подсчёты убеждают, что и другие этапы биографии мастера определены произвольно. Никак не могла 236-я страница прийтись на 1961 год, а 250-я на 1964-й. Напрасными оказались наши ожидания найти в каждой главке обещанную страницу биографии мастера, обещанный рассказ об его учениках. В одной говорится о наставнике самого Лякуба, в другой – об его педагогических принципах. Смысл заголовка остаётся неясным до последних строк очерка, где упоминается дед Нефёд, герой сказа Бажова. Так композиционный замысел, сам по себе интересный и открывавший перед автором возможность оригинально построить очерк, оказался нереализованным, формальным. Помочь автору было можно и нужно, но это не было сделано редактором.
Каждый журналистский жанр располагает своей системой приёмов организации материала, но даже традиционные журналистские жанры не остаются неизменными. Примером может служить репортаж, о возможностях которого при современной трактовке его задач сегодня размышляют журналисты-практики, оставаясь верными основному признаку жанра, его доминанте: пишущий – очевидец или участник события. Понимание сути приёмов композиции, умение подойти к ним творчески лежат в основе методики работы над текстом как одна из составляющих профессионализма литературной работы журналиста и редактора.
Разбор практики
Работа редактора над планом. Проверенный приём оценки редактором композиции рукописи – анализ её плана. Может возникнуть необходимость составить план не только всей рукописи, но и специально какой-то одной из её частей. В своей практике редактор встречается с планами трёх видов: авторским планом будущего произведения, планом уже написанного произведения и планом редакторских изменений, включающим рекомендации по уточнению и переработке рукописи.
В живом процессе журналистского творчества все его этапы, все стадии работы связаны теснейшим образом, и автор зачастую не осознаёт их как самостоятельные, не разделяет их. Мнение, что план, занесённый на бумагу, сковывает творческую активность пишущего, достаточно распространено. Во время одного из опросов, предназначенного для выяснения того, как журналисты ведут разработку темы, из 129 работников газетных редакций только 34 ответили, что пишут по заранее составленному плану. Действительно, далеко не всегда, особенно когда материал невелик по объёму, план заносится на бумагу, но как продуманная последовательность суждений он обязательно существует для журналиста. Важно, чтобы, приступая к написанию текста, он представлял себе не только суть проблемы, но и основные элементы конструкции: заголовок, хотя бы в первой, рабочей формулировке, начало, концовку, порядок изложения. План автора всегда подвижен. Продумывая план, можно найти новые повороты темы, привлечь новые факты. Приёмы работы журналиста на этой стадии творчества всегда индивидуальны. Сошлёмся на свидетельства авторов-журналистов старшего поколения:
В. Маевский: «Всё начинается с поиска темы. Чаще всего её подсказывают события, выступления зарубежной прессы. Затем идёт мобилизация материала, обдумывание статьи. Наверно многим из товарищей доводилось записывать какие-то мысли во время обеда на салфетках или на пачке сигарет, просыпаться среди ночи и тянуться к блокноту – лучше всего, чтобы он лежал поблизости. План статьи держишь в голове или детально записываешь».1
В. Матвеев: «Понятно, без какой-то предварительной композиции не обойтись, но «план», план в строгом смысле слова, набрасываю далеко не всегда, да и то в ходе работы часто меняю его. Предпочитаю сперва сделать набросок статьи, а затем уже отделывать её, тщательно работать над каждым абзацем. В противном случае нередко оказывается, что детали отработаны, а единого целого нет... Но это сугубо индивидуальное».2
В. Овчинников: «Если тема очень обширная, читаю источники, делаю при этом закладки разных цветов... Затем последовательно надиктовываю материал на магнитофон, перепечатываю, режу текст, скрепками скалываю части, и у меня получается своеобразный реферат исходных данных.
План вызревает предварительно, но писать начинаю не с первого абзаца, а с того, который у меня легче всего может получиться. Пишу, потом возвращаюсь к зачину».3
А. Мальсагов: «План... есть у всех. Только у одних на бумаге, на листочке, у других, у «анархистов», сформулирован еще капитальнее, но они этого не знают. План у них так прочно «утрамбовался» в голове, что его и перекладывать на бумагу незачем. Поэтому «анархист» и говорит с гордостью: «А я пишу без ничего – из головы!»4
Статья А.Т. Твардовского «О родине большой и малой», которая знакомит читателя с творчеством писателя И.С. Соколова-Микитова, по чёткости построения может быть причислена к хрестоматийным. Публикации последних лет позволяют восстановить ход работы Твардовского над этой статьей и показать, какую роль сыграл в ней этап планирования.5
Статья невелика – около пяти страниц машинописного текста. Она состоит из четырёх, примерно равных по объёму частей: вступления, двух разделов, раскрывающих основную тему, и заключения.
Твардовский не ставил перед собой задачу перечислить все произведения писателя, указать все даты и факты его биографии. Цель статьи – выявить главное в творчестве Соколова-Микитова, сосредоточить на этом наше внимание. Первая запись в рабочей тетради – это тема вступления, «Родина большая и малая». Вступление важно для автора, и поэтому сразу же дана его подробная разработка:
Тот угол Смоленщины, где она смыкается с соседними Калужскими (?) местами.
Лесной этот край – малая родина; Россия, Союз – большая, а там и иные края и страны, куда поэта заносила судьба. И всюду он нес с собою сыновью любовь к родной земле, и малой её частице, согретой живой памятью детства, – надугорской стороне – с её пустошами, лядами, зарослями иван-чая.
Там и там – вдруг возникает этот мотив родной земли, как дорогая сердцу, не затихающая в нём песня.
Может быть, эта любовь ещё обострилась в испытаниях, какие достались судьбе художника.
Пункты основной части плана записаны коротко:
Ива со спичку.
У знойных берегов Африки.
Цитата о просторах Родины.
Язык. Язык и есть писатель.
Очерки и рассказы 20-х годов.
Последний пункт дал повод к размышлениям о судьбе талантливого писателя. Они занесены в план:
Эта линия обрывается где-то на грани 20-х годов – север, юг и восток страны, тёплые страны и т. д.
Какие бы, казалось, мог такой слух и такой глаз уловить, подсмотреть и расслышать картины и (речи) в годы развернувшейся перестройки деревни.
Сравнение текста статьи с планом показывает, что Твардовский точно следовал ему. Разработка двух пунктов «Ива со спичку» и «У знойных берегов Африки» идёт параллельно, в остальном мысль развивается в той последовательности, какая обозначена в плане. Это рассказ о родине малой, о том, как лесная смоленская сторона с её неповторимым очарованием, неброской и как бы застенчивой красотой вошла в творчество Соколова-Микитова и как он, человек, много скитавшийся по свету, всюду пронёс с собой свою малую родину. Рассказ о писателе, певце родины большой, его умении сказать о ней «простыми, искренними, исполненными достоинства словами» завершается заранее выбранной цитатой: «Родина! Особенно звучит для меня это слово, полное глубокого смысла... Обширна и многообразна родившая нас страна. Неиссякаемы и полноводны реки, пересекающие пространства её. Обширны, зелены леса, высоки горы, блистающие вечными ледниками... На многих языках говорят люди, населившие эту величественную страну. Просторны синие дали, звонки и чудесны песни живущего в ней народа».
По понятным для нас сегодня причинам пункт об очерках 20-х годов остался неразработанным. Соколов-Микитов не мог так, как это тогда требовалось, писать о перестройке деревни. Он был честным, искренним русским писателем. Уже после его смерти в нашей печати была опубликована написанная им в 1921 году в эмиграции статья «Вы повинны»: «Вы повинны в том, что истребили в народе чувство единения и общности, отравили людей ненавистью и нетерпимостью к ближнему. И от кого ожидаете помощи, если вы же научили людей смотреть друг на друга как на врага и радоваться чужому страданию...»6 И заключением статьи Твардовского стала дословно приведенная запись из рабочей тетради: «Нельзя упрекать талант за то, чего он не дал, нужно быть благодарным за то, что он смог дать».
Обсуждая с автором план будущего произведения, редактор получает возможность включиться в его творческий процесс на ранних этапах, иногда уже при заказе материала оказать помощь автору. Именно на этих начальных этапах закладываются основы целостной конструкции текста. Совместная работа над планом помогает редактору понять особенности мышления автора, выработать тактику общения, найти форму для замечаний, определить направление рекомендаций.
Составляя план завершённого автором произведения, редактор как бы идёт за ним по тексту, следя за развитием авторской мысли. Техника составления плана уже написанного материала общеизвестна: текст делят на части и эти части озаглавливают либо в форме тезисов, либо в форме вопросов. Первым способом мы обычно пользуемся, когда составляем планы для запоминания. Тезис всегда заключает в себе некую информацию в сжатой форме – факты, имена, даты. План в форме тезисов – схема содержания текста. Вопросная форма плана активизирует осмысление материала. Не случайно ею пользуются при планировании исследовательской работы, при подготовке полемических выступлений. Вопросы направляют ход рассуждения, помогают достичь последовательности мысли, выявляют её логическое развитие.
Готовя план переработки материала, редактор чётко мотивирует каждое предложенное им конструктивное изменение. Изменения необоснованные, не подкреплённые убедительными доводами, – типичное проявление вкусовщины и редакторского произвола. Важна и формулировка рекомендаций. Они могут послужить импульсом оригинальной разработки фактов, подсказать новые повороты темы.
Работа над планом – одна из точных методик редактирования. Она делает для редактора очевидными достоинства и недостатки построения авторского текста.
Начальные фразы, концовка, заголовок. Целостность как одно из необходимых качеств текста предполагает его внешнюю определённость, завершённость, очерченность границ. Литературное произведение «в большей или меньшей степени характеризуется относительной замкнутостью, т. е. изображает микромир, организованный по своим специфическим закономерностям...»7 Механизм психологического воздействия литературного произведения на читателя сложен. В начале своего знакомства с произведением читатель занимает позицию внешнюю. Постепенно он входит в мир литературного произведения, как бы переходит на точку зрения «изнутри», а затем, окончив чтение, возвращается на прежнюю позицию наблюдателя со стороны. Психологи, изучающие механизм явления, названного ими «вхождением в текст», доказали, что длительность пробуждения творческой и эмоционально-волевой активности читателя определяется тем, находит ли он в заголовке и в начале произведения ориентиры, направляющие эту активность.
Для журналиста и редактора проблема рамок литературного произведения имеет далеко не отвлечённый смысл. Редактор должен отдавать себе отчёт в том, что интерес читателя следует поддерживать по существу, знать основные конструктивные приёмы, которые сообщают тексту завершённость, владеть искусством применять их. Ремесленный подход к работе над композиционными рамками проявляется, прежде всего, в нарочито крикливых, хлёстких заголовках и начальных фразах, в исторических экскурсах, пейзажных зарисовках, поставленных в начало материала и слабо связанных с его содержанием.
От того, насколько удачна первая фраза, зависит, удастся ли быстро установить контакт с читателем, заинтересовать его, создать нужное настроение. В. Каверин называл первую фразу камертоном, «к которому прислушивается писатель, проверяя и сохраняя стилистическое единство».8 К первой фразе должен внимательно прислушаться и редактор журналистского произведения. Начало, придуманное лишь для того, чтобы заинтриговать читателя, всегда плохо, каким бы «завлекательным» оно ни было, а нарочитая красивость, как правило, ведёт к неточности в передаче смысла:
Стальным «рукопожатием» встретил вчера Ванинский порт новое судно, которое пополнило флотилию, обслуживающую морскую переправу через Татарский пролив. Подъёмный мост паромного комплекса накрепко связал с Большой землёй дизель-электроход «Сахалин-9», проделавший путь через три океана – Атлантический, Индийский и Тихий.
Накрепко связывать судно с землей вряд ли стоит: ему предстоит много рейсов через Татарский пролив, о чем и говорится в заметке, тем более что рукопожатие накрепко связать не может: оно одномоментно.
В своё время М. Горький так учил начинающих литераторов: «Всегда лучше начать картиной, описанием места, времени, фигуры, сразу ввести читателя в определённую обстановку». Советы писателя ударникам, пришедшим в 30-е годы по его призыву в литературу, были ещё более определенны: «Начало должно быть простым и острым, как гвоздь. Начать следует так: года, месяца, некто вызвав, сказал ему и т. д.»9 Очевидно, что эти наставления не следует понимать буквально: каждый литератор имеет право на свои приёмы, но преимущества конкретной, точной первой фразы для журналистского материала очевидны.
Добиваясь точности обрамления журналистского произведения редактор специальное внимание уделяет его концовке. В информационных материалах традиционные типы концовок предопределены логическими схемами, лежащими в основе таких публикаций. И задача редактора в этом случае – проследить за однозначностью выводов и ясностью формы конечных фраз. Работая над публицистическим текстом, редактор имеет возможность убедиться, какую важную роль в творческом процессе играет для авторов этих произведений концовка. Многие писатели и публицисты свидетельствуют, что, приступая к написанию текста, они уже видят последнюю фразу. «Мне всегда хорошо ясен финал замысла, к которому я обращаюсь... Начало и середина где-то плавают, а конец продуман настолько, что могу сесть, и написать последнюю главу»,10 – свидетельствует Ч. Айтматов. Для других авторов последние фразы складываются как естественное завершение написанного. Однако даже тогда, когда концовка материала, казалось бы, не вызывает сомнения, редактор должен взыскательно оценить её. В этой связи приведём запись С. Залыгиным одной из его бесед с А. Твардовским:
«А концовка не слишком ли прямолинейна? – спросил Александр Трифонович. – Вам не кажется? Самые последние абзацы – два-три?
– Так ведь в этом логика произведения, – сказал я. – Оно всё ведёт к этому. Вот если не ведёт, не соответствует, тогда худо!
– Видите, ли, логика художественного произведения – это его костяк. Но одни только кости – это для анатомии, а для физиологии уже не годится. Логика художественного произведения должна предусматривать, как бы Вам сказать, угол естественного рассеивания... Потому что, если Вы заявите, что выбили сто очков из ста возможных, это сразу вызовет подозрение: а не врёт ли?»11
Очевидно, что законы, по которым создаются и существуют произведения публицистики, не тождественны законам, действительным для художественной литературы, но концовки, излишне прямолинейные, не предусматривающие «угол рассеивания», стремление так завершить материал, чтобы преподнести читателю очередную прописную истину, мы видим часто. Возможно, именно стремление избежать этого породило частое в современных публикациях обращение к так называемым «открытым концовкам». Так читателя вовлекают в обсуждение проблем, активизируют его мысль, приобщают к деятельности общественной.
На редакторе лежит ответственность за то, чтобы приёмы, формирующие концовку, разрабатывались и применялись профессионально грамотно. Если при выборе формы начала публицистического произведения автор относительно свободен, форма концовки всегда предопределена предшествующим изложением, находит объяснение в особенностях жанра и авторской манеры. Работа редактора над заголовком – выдвинутым элементом текстовой конструкции – заслуживает специального внимания.12 Литературная форма заголовка определяется его двойственным характером. С одной стороны, заголовок самостоятелен, с другой – это элемент структуры произведения. Действительно, заголовок может быть прочитан вне связи с материалом, может быть осознан как элемент другой, более широкой системы – подборки, полосы. Для редактирования закономерна постановка проблем: заголовки номера газеты, заголовки одного автора, заголовки определённого периода. Между заголовком и основным текстом всегда существуют логические отношения. В наиболее общем виде их можно представить как отношения между логическим субъектом и предикатом. Это обоснование требования – заголовок должен нести содержательную информацию.
Осуществление контактной функции заголовка опирается на знание психологии читателя. Привлечь внимание может заголовок яркий, заголовок «наводящий», апеллирующий к памяти читателя, заголовок, доверительный по своему тону. Редактор учитывает это, сравнивая варианты заголовков. Однако контактная функция заголовка не должна входить в противоречие с функцией информационной. Так, заголовок заметки «Пожара не было, но...» явно рассчитан на то, что читателю захочется выяснить, что же произошло на самом деле. Однако, прочитав заметку до конца, он узнаёт, что пожар всё-таки был. Двое прохожих (их фамилии названы) вынесли из горящей квартиры восьмилетнюю девочку, но на это в заголовке нет даже намёка, информации он не несёт, содержанию заметки не соответствует. То, что заголовок должен привлечь внимание к публикации, – истина непреложная, но тем более велика ответственность редактора, оценивающего приёмы, которыми это достигается. Когда еженедельник напечатал интервью с поэтессой Инной Лиснянской под заголовком «Поэтесса, которую боготворил Пастернак», это прозвучало сенсацией для почитателей Пастернака и было воспринято как новый факт биографии поэта. Письмо Лиснянской в «Литературную газету» восстановило истину. Оказалось, редакция по-своему истолковала единственную фразу Пастернака, сказанную им о стихах Лиснянской, не видя ничего предосудительного в таком «эффектном» заголовке. «...Так потревожить тень великого поэта... Никакого боготворения не было и быть не могло», – писала негодующе Лиснянская. И это не единственный случай, когда сенсационный заголовок не только искажает факты, но и нарушает этические нормы.
Заголовок способен выполнять и конструктивные функции, предваряя чтение указанием на конструкцию материала, и тем облегчая его восприятие. К сожалению, об этих возможностях заголовка часто забывают и далеко не всегда используют это его качество. Заголовки типа «Три письма», «Три жизни», заголовки, содержащие противопоставление, указывают на количество структурных единиц, помогают выстроить материал. Той же цели служит указание в заголовке на жанр, избранный автором (дневник, письмо).
Заголовок может быть связан по смыслу с началом или концовкой материала, может быть подкреплён текстовым повтором. Такой повтор – риторический приём, сообщающий прочность текстовой конструкции. В заголовок может быть вынесена фраза, которая является опорной для смысла. Заголовки очерков М. Кольцова нередко служат их первыми фразами и органически входят в текст. Так, заголовок «Балаган с кровью» продолжен фразой очерка: «Эти строки, собственно, надо бы в судебную хронику».13 Заголовок «Летом в Америке хорошо» тоже связан с началом: «И более того. Правительство заботится об отдыхе граждан, оно бдит у ложа взрослого американца и у изголовья ребёнка».14 Это выразительный конструктивный приём.
Информативность заголовков достигается их предметностью и однозначностью. Если читатель обладает навыком чтения газеты, ему достаточно пробежать глазами заголовки информационных материалов, чтобы получить представление об их содержании. Чтобы облегчить читателю получение информации, газеты, наблюдая опыт западной прессы, активно вводят в практику многоярусные заголовки. В американских газетах, например, выработана чёткая схема заголовочного комплекса.15 Традиционный заголовок, формулирующий тему публикации, переместился в название рубрики или подборки информационных заметок. Его место заняли хедлайн (заглавная строка) и лад (сжатое изложение новости). Задача хедлайна – привлечь внимание яркой деталью, неожиданностью происшедшего, броской формулировкой. Лид уже в первой своей фразе сообщает суть новости, ставит акцент на главном. Основное требование к лиду – точность и конкретность. Хедлайн и лид содержат обычно до 70 % сообщаемой информации, остальная часть публикации – подробности, дополнения, которые располагаются по нисходящей. Наша практика не всегда делает различия между частями заголовочного комплекса и воспринимает его обычно как заголовок из нескольких фраз.
Для аналитических и художественно-публицистических материалов характерна ассоциативная связь между заголовком и текстом. Выразителями её служат слова и словосочетания, обладающие для читателя запасом определённых смыслов. Прочитав заголовки «Тень от кривого дерева», «Тень над улицей», «За уходящей тенью» и не зная ещё, о чём конкретно пойдет речь, читатель уже подготовлен к оценке фактов. Однако увлекаться эмоционально окрашенными заголовками для журналиста опасно. Вдумаемся в смысл заголовков: «Поле, окрылённое надеждой», «Богатырская поступь разреза». Они бессодержательны и кроме всплеска авторских эмоций и самого общего указания на тему ничего читателю не скажут.
Заголовок «В царстве сытого хрюканья» может привлечь внимание читателей. Вероятнее всего, многие решат, что это материал сатирический. В действительности же автор далёк от юмора. В статье говорится об использовании пищевых отходов, о выращивании и откорме свиней. Нельзя сказать, что заголовок никак не связан с текстом. Выражение «царство сытого хрюканья» в нём есть. Автор рассказывает, как он оказался во дворе, где копошились в корыте две десятипудовые свиньи, и восклицает: «Вот ведь где царство сытого хрюканья! Совсем рядом». И далее: «...Каковы границы царства сытого хрюканья? Пищевые отходы есть во всех городах...» И вот непродуманное обобщение благодаря своей броскости стало заголовком. Вырвав его из небрежно написанного текста и предпослав всему материалу, автор поставил неверный акцент. Заголовок нельзя признать удачным, если он по смыслу, по эмоциональной окраске не создаёт того фокуса, вокруг которого естественно располагаются части материала, если он не является центром его логической, содержательной и образной структуры. И как бы изобретателен ни был автор, его ждёт неудача, если в погоне за оригинальностью заголовка он забудет о цели своего выступления, о его содержании.
Заголовки более, нежели другие элементы структуры журналистского выступления, подвержены воздействию стереотипов стиля, стереотипов мысли. Широко распространённые сейчас заголовки в форме вопроса не всегда признавались удачными. В первые послереволюционные годы вопросные заголовки давать вообще запрещалось. В. Володарский в своей обвинительной речи по делу буржуазных газет, обращаясь к И. Василевскому, писавшему под псевдонимом «Не буква», восклицал: «Этим [вопросительным знаком в заголовке. – К.Н.] вы отнимаете спокойствие у граждан Российской республики, у членов Петроградской коммуны, у граждан Петрограда!»16 В наши дни правомерность вопросных заголовков ни у кого не вызывает сомнения. Более того, ими в газетах нередко злоупотребляют, стремясь активизировать читательское восприятие и не учитывая, что всякий шаблон формы плох.
Лексико-стилистические возможности заголовков практически не ограниченны. Редактору полезно познакомиться с результатами лингвистических исследований, в которых заголовок рассматривается как самостоятельная речевая единица, представлена подробная классификация заголовков и их связей с основным текстом, сформулированы общие требования к форме газетных заголовков – точность, ясность, понятность, краткость, яркость.17
Стремление к краткости и смысловой ёмкости газетных заголовков оправданно и традиционно. Но в пределах этой лаконичной формы мы наблюдаем разнообразные возможности для реализации авторской задачи, ощущаем влияние тенденций, характерных для своего времени. На нашей памяти – трафаретные, кричащие и бессодержательные заголовки, утверждающие, что достигнуты определённые успехи, заголовки, расплывчато формулирующие лишь самые общие задачи и направления. Сегодня заголовки газетной полосы передают напряжённый ритм общественной жизни, подчёркивают дискуссионный характер обсуждаемых проблем. Активно идёт поиск новых, оригинальных форм заголовков. Так, с первых своих номеров газета «Коммерсант» отдала предпочтение двухчастным заголовкам, нетрадиционно используя смысловые возможности присоединительных синтаксических связей: «Дефицит типографской краски ликвидирован. Но только на три месяца», «Аэрофлот будет летать на европейских аэробусах. А может быть, и на американских», «Добровольский сбил итальянского судью. С толку», и заголовкам с двоеточием, после которого идёт расшифровка первой части заголовка или возникают неожиданные для читателя повороты мысли: «Первое акционерное общество в Кузбассе: уголь должен приносить региону больше долларов», «Контрабандные картины: Эрмитажу чужого не надо». Газета явно рассчитана на просвещённого читателя и позволяет себе прибегнуть к приёмам, понимание которых требует лингвистической эрудиции: «Компания хиппи: мы начинаем кампанию» или «Якутия, однако, стала самой богатой республикой России».
Популярным стал приём трансформации в заголовках широко известных литературных цитат, сталкивание противоположных смыслов, «игра» словами, использование просторечной, а иногда и ненормативной лексики. Далеко не всегда результаты этих поисков редактор может признать удачными: «Кричали бабушки «Ура... » и в воздух челюсти бросали», «Кваренги попал под Расстрелли», «Замочит ли Гремин Онегина», «Разборки в «Новой опере».
На газетной полосе заголовок обретает самостоятельность: он обычно крупно набран, выделен шрифтом, подчёркнут средствами вёрстки. Опытный редактор учитывает это, и тем не менее часто между рядом стоящими заголовками, заголовками и названиями рубрик или шапками возникают случайные связи:
– По вашей просьбе – (врез)
ЛЬДЫ ОТСТУПАЮТ (заголовок)
Превратим Сибирь в край высокой культуры (рубрика)
ДИРЕКТОР СКАЗАЛ: «НЕТ!» (заголовок)
КЛИЕНТ? НЕ ТОЛЬКО... (рядом стоящие заголовки)
Всё это – результат редакторского недосмотра. Не служит украшению газетного номера и стандарт языковой формы заголовков. Когда на полосе соседствуют заголовки: «За лучший вахтовый», «Укрупнённые в Якутии», мы вправе упрекнуть журналистов, ответственных за выпуск, в невнимательности.
Поиски заголовка иногда продолжаются всё время, пока пишется материал. Первоначальный, так называемый рабочий заголовок, может изменяться несколько раз. Часто его форма отделывается, когда он поставлен в номер. В этом случае редактор должен быть особенно внимателен. Сравним три варианта заголовка, последовательно предложенных для материала, в котором рассказывалось о человеке, увиливавшем от уплаты алиментов: «Глеб Сорокин на рандеву», «Глеб Сорокин спешит на свидание», «Глеб Сорокин спешит на рандеву». Первый вариант – авторский, второй принадлежит редактору, готовившему материал, третий, под которым материал появился в газете, был дан секретариатом, когда материал уже стоял в полосе. В авторском заголовке редактора, видимо, смутило иноязычное слово, и он решил заменить его русским, а в последний момент к авторскому варианту решено было вернуться, но искажение смысла, внесённое при первой правке, замечено не было.
«Заглавие не реклама, а само произведение... Выдавать авторский замысел заглавием с самого начала тоже нельзя. От страницы к странице заглавие должно развиваться вместе с сюжетом. Простые слова заглавия под конец чтения должны наполняться смыслом, становиться мудрыми, и если это произойдёт, их простота скажется сильнее и значительнее самого броского заголовка. И полюбятся они больше»,18 – к этим размышлениям А.Т. Твардовского журналистам стоит прислушаться.
Вопросы для повторения и обсуждения
1. Почему нецелесообразно вносить в текст поправки при первом знакомстве с текстом авторского произведения?
2. Сформулируйте основные требования к построению литературного произведения.
3. Что означают термины: «композиция» и «структура» литературного произведения, его «архитектоника», «сюжет»?
4. В чём особенность построения произведений малых литературных форм?
5. Какими графическими средствами может быть проявлена структура текста газетной публикации?
6. Охарактеризуйте типичные приёмы построения информационных материалов.
7. Приведите удачные, с Вашей точки зрения, публицистические материалы, где использованы образные приёмы построения.
8. Какие виды планов существуют в практике литературной работы редактора?
9. Что входит в понятие «композиционные рамки» литературного произведения?
10. Какова роль начальной фразы в журналистском выступлении?
11. В чем Вы видите недостаток «прямолинейных» концовок?
12. Охарактеризуйте логические, контактные и конструктивные функции заголовка. Приведите примеры удачных и неудачных, с Вашей точки зрения, заголовков.